Обозначенная в сборнике тема «Современная историографическая ситуация и проблема содержания исторической экспозиции музея» на сегодняшний день является одной из самых актуальных и в практическом, и в теоретическом плане. Ее актуальность определяется ситуацией, сложившейся на данном этапе в обществе, в исторической науке и в музейном деле.

Этот этап может быть охарактеризован как этап динамичного развития. Для него характерны интенсификация протекания как конструктивных, так и деструктивных процессов и тенденций в различных сферах общественной жизни, плюрализм мнений, борьба идеологических и методологических установок, поиск компромисса между ними, высокий спрос на новые решения и большое их предложение.

На памяти одного-двух поколений произошли глобальные изменения в политической, социально-экономической, культурной сферах. Распался Союз Советских Социалистических республик и возник ряд новых государств; Российская Федерация заявила о себе как о федеративном государстве, состоящем из 89 субъектов, ныне объединенных в 7 федеративных округов; в субъектах, выделенных по национальному признаку (всего их 21), наряду с русским языком государственными языками были провозглашены языки титульных наций.

Формирование федеративного государства проходило на фоне заметного усиления одновременно и центробежных, и центростремительных тенденций: с одной стороны, некоторые субъекты Федерации в определенный момент стали претендовать на статус суверенных государств, с другой стороны, была высказана диаметрально противоположная идея “губернизации” России. Потребовалось время, чтобы противоборствующие силы пришли в состояние относительного равновесия - и этот процесс еще не завершен.

Получили новый импульс процессы формирования, сохранения и развития регионов, обладающих ярко выраженными особенностями в экономическом, социальном и культурном развитии.

Особый комплекс проблем возник в связи с тем, что ряд традиционно глубинных областей Российской Федерации оказался в результате распада СССР в положении пограничных, столкнулся с разнообразными последствиями сложных этносоциальных и социокультурных процессов в соседних государствах.

Одним из следствий глобального изменения политической карты стало существенное изменение этнической карты России. Российскую Федерацию принято рассматривать как многонациональное государство. И действительно, на ее территории проживает свыше 170 народов, принадлежащих к различным языковым группам, конфессиям, культурам, преобладающее большинство этих народов является коренными. В то же время, более 82% от общей численности населения составляют русские, на протяжении ряда столетий сохраняющие положение мажоритарного этноса России.

Сложная система этнокультурных взаимодействий, находящаяся в состоянии динамического равновесия, за время своего существования не однажды переживала периоды стабильности и кризисов. Из последних ей удавалось выходить во многом благодаря мощному культурному и духовному потенциалу мажоритарного этноса.

Для современного этапа характерны, с одной стороны, проблемная демографическая ситуация с устойчивой тенденцией естественной убыли населения (для разных регионов эта цифра составляет минус 12-18 человек), с другой - бурное протекание миграционных процессов и явственно ощущаемое в относительно стабильных регионах миграционное давление, возрастание нагрузки на инфраструктуру.

На Северном Кавказе эти процессы приняли форму конфликтов. В то же время, ряд краев и областей остаются островами стабильности во многом благодаря высокой гомогенности этнической и языковой среды, толерантности населения, его умению строить отношения с другими этносами. Вследствие этого такие края и области оказались привлекательными для мигрантов из других районов России, а также стран ближнего зарубежья.

В России имеет место как компактное, так и дисперсное проживание народов. Определенные этнические общности могут проживать на территории нескольких соседних районов, отдельно взятого района, города или села, района в городе. В последние десятилетия ХХ в. четко обозначилась тенденция формирования этнических анклавов с этнически замкнутыми сферами экономической активности, в которых воспроизводятся язык, культура, обычаи и поведенческие стереотипы.

Возрастающая концентрация переселенцев в ряде районов может создать очаги социальной напряженности, усилить полярность. В отличие от мигрантов советского времени нынешние мигранты не спешат перенять традиции коренного населения. Скорее наоборот, имеет место выраженное стремление нетабельного населения адаптировать коренное население “под себя”. Многие переселенцы относятся к новой территории как временной, транзитной. Заметным фактором стала маятниковая (“челночная”) миграция, при которой сохраняется связь с этнической родиной.

Непрекращающийся наплыв большого количества мигрантов других национальностей, образование все новых и новых мест их компактного проживания и устойчивых инонациональных конгломератов, имеющих тенденцию к расширению своей территории и статуса, вызывает тревогу у табельного (автохтонного, коренного) населения.

В массовом сознании жителей регионов, в которые миграция особенно велика, уже достаточно четко обозначилась мысль о возможном в близкой исторической перспективе вытеснении их из мест традиционного расселения.

Отрицательное воздействие на протекание социокультурных процессов оказывает сложная, а в ряде областей критическая ситуация в социально-экономической сфере, остановка крупных производств и вызванная ею безработица (явная и скрытая). Этот фактор для русского человека, традиционно ориентированного на производственную сферу, пожалуй, является одним из главных деморализующих и дестабилизирующих, способных провоцировать маргинализацию этноса.

Проблемным, вызывающим некоторые опасения является комплекс вопросов, связанных с национальным самосознанием и идущими в настоящее время процессами самоорганизации народов. Между тем для народов России (прежде всего русского народа) сохранение единого государства и крепкой, дееспособной государственной власти равнозначно сохранению их национальной идентичности.

В прямой связи c процессами самоорганизации народов находится подчеркнутое внимание к корням, стремление найти опору в многовековой традиции. В то же время, здесь обнаруживается преобладание этнографического подхода, при котором традиции в какой-то степени перестают быть фактором повседневной жизни, переносятся на сцену, в выставочные помещения.

Культурный потенциал регионов сохранился и даже возрос. Заметно усилившаяся интенсивность культурной жизни, возможно, выполняет компенсаторную функцию, является каналом сброса негативной энергии и преобразования ее в позитивную. Продолжает сохраняться многовариантность национальных культур, обусловленная различиями природно-климатических условий, особенностями исторического развития и менталитета, местными традициями. Вероятно, именно наличие большого количества местных «вариантов» культуры является существенным элементом устойчивости национальных культурных традиций, их динамичного развития внутри общероссийской культурной традиции.

Под воздействием вышеперечисленных факторов изменились не только расстановка сил и определяемая ею ситуация, но и суть общественного запроса, адресованного различным социальным институтам, в том числе исторической науке и музею. Изменились национальный и возрастной состав, социальная структура, ментальность, культурная принадлежность потребителя “продукта”, производимого исторической наукой и музеем - студента, музейного посетителя. В большей степени, чем на предшествующем этапе, для него стали характерны качественно отличные способы культурной рефлексии.

Начали раздаваться требования пересмотреть идеи и концепции исторического развития России, которые еще недавно казались незыблемыми. Приведу несколько примеров, свидетельствующих о проникновении этой тенденции на уровень массового сознания: Куликовскую битву предлагают рассматривать как рядовой эпизод в междоусобной борьбе русских князей; в Казани наряду с существующим памятником в честь ее взятия русскими войсками предлагают воздвигнуть памятник ее защитникам; в московской школе на уроке истории преподаватель называет Россию “великой кавказской державой” (в противовес “русской”). Эти примеры далеко не единичны.

В процессах, происходящих на современном этапе в исторической науке и в музейном деле, можно отметить много общего. И перед исторической наукой, и перед создателями исторических экспозиций музеев с особой остротой в нынешней непростой ситуации встала одна и та же проблема - адекватно отреагировать на изменившийся запрос общества и сделать все от них зависящее для сохранения “уникального единства и многообразия, духовной общности и союза различных народов” (Концепция государственной национальной политики Российской Федерации).

И там и там мощно заявила о себе потребность в многообразии. В исторической науке была преодолена монополия одной (марксистско-ленинской) концепции исторического развития, в музейном деле - ликвидированы (в ряде музеев - буквально) экспозиции, выстроенные в соответствии с этой концепцией и бывшие уже на протяжении нескольких десятилетий похожими как близнецы.

В настоящее время идет процесс переоценки ценностей, происходит смена методологических ориентиров. Получили распространение цивилизационный подход, идея глобализации - и одновременно с ними регионалистика, которая во многом развивается как антитеза (а в чем-то и антипод) исторической науки. Одновременно были “реанимированы” концепции, выработанные исторической наукой во второй половине XIX- начале XX в., возникла своеобразная мода на “ретро” (периодизация по царствованиям, история как история великих людей и пр.).

С особой остротой в настоящее время ставится вопрос об общественном предназначении, о цели и смысле деятельности, о социальных функциях исторической науки и музея, вопрос об их объекте, предмете и методе.

И историкам, и создателям исторических экспозиций (хотят они того или не хотят) приходится отвечать на вопрос о том, какой национальной идеей они руководствуются, каков их нравственный идеал и гражданская позиция, какова мера их ответственности перед отдельной личностью и обществом в целом.

На современном этапе общество было поставлено перед своеобразной дилеммой - что выбрать: национальную идею (общегосударственную, общероссийскую) или национальные идеи (идеи отдельных этносов), идеи региональные (“местнические”). Выбор двух последних был чреват актуализацией идей национальной или региональной исключительности, усилением центробежных тенденций и, как следствие, распадом государства. Объективно они работали против общероссийской национальной идеи, против целостности российского государства, исторически сложившегося единства народов России.

Заметно усилились позиции национализма в разных его формах и проявлениях, а также своеобразного регионального патриотизма. В массовом сознании они существенно потеснили национальную (общероссийскую, общегосударственную) идею. Место ответственности перед государством, перед сообществом народов России начала занимать ответственность перед “своим” этносом или территорией.

Эта ситуация получила отражение в терминологии. Целый ряд терминов (а ведь за ними должны стоять понятия) используется так, что лишается смысла и определенности. Яркий тому пример - употребление термина “регион” (это и синоним “области”, и несколько субъектов, и некая территория, не связанная с административным делением). В Конституции субъектом права провозглашен многонациональный народ Российской Федерации, а в Уставе Самарской области - самарский народ. Такого рода примеров можно привести множество. Пожалуй, не будет большим преувеличением сказать, что историческая наука оказалась в ситуации терминологического и понятийного беспредела.

И в исторической науке, и в музейном деле отмечается усиление субъективного начала, повышенное внимание к человеку как личности, а не составной части безликой массы (“винтика”). Однако этот позитивный процесс сопровождается проявлениями крайнего субъективизма, отказом от идеи исторической закономерности в исторической науке и от идеи научности экспозиции в музейном деле, пренебрежением к подлиннику (будь то исторический источник либо музейный предмет). Системный подход к истории отступает под напором выпячивания отдельных явлений или факторов исторического процесса. Так, например, культура объявляется панацеей от всех бед, история мыслится как наука исключительно о великих людях или событиях и т.д., наблюдается усиление алогичности - и в исторических исследованиях, и в исторических экспозициях музеев.

На нынешнем этапе и перед исторической наукой, и перед музеем достаточно остро встала проблема востребованности обществом. С завидным постоянством возникают дискуссии об их необходимости или ненужности, предлагаются проекты, по которым “история” как учебный предмет кардинально урезается, а то и вовсе прекращает существование и т.д.

На наш взгляд, такая ситуация стала возможной в значительной степени вследствие того, что и историческая наука, и музей на предшествующих этапах далеко не полностью использовали свой адаптационный потенциал, не в полной мере помогали человеку ориентироваться в мире и приспосабливаться к нему. На современном этапе наиболее актуальными представляются две задачи: помочь старшим поколениям адаптироваться к произошедшим переменам и помочь младшим поколениям понять и даже принять “прошлую жизнь”. Если историческая наука и музей примут участие в решении этих задач, их шансы на сохранение и полноценное развитие возрастут.

На этапах, когда общество выходит из состояния стабильности (а переживаемый нами этап именно таков), увеличивается опасность манипулирования общественным сознанием и деструктивный потенциал таких манипуляций. В этих условиях особую значимость приобретают: противодействие деструктивным, разрушительным тенденциям и создание необходимых и достаточных условий для реализации конструктивных, позитивных тенденций; сохранение единого информационного пространства, обеспечение доступа к информации и эффективного протекания информационного процесса, в котором взаимодействуют объект, субъект и информация.

В процессе перехода информации из состояния актуальной (используемой субъектом) в состояние потенциальной (неиспользуемой) мы сталкиваемся с явлением, которое может быть обозначено как информационная энтропия. Суть этого явления заключается в уменьшении определенности и нарастании неопределенности в результате рассеивания информации. Информационная энтропия, по-видимому, оказывает существенное воздействие на информационный процесс, в том числе - негативное воздействие на передачу культурного опыта (коммуникацию культуры) и на осуществление самоидентификации (отдельной личности, этнических и иных групп, народов, наций). Энтропия усиливается там и тогда, где и когда информация остается невостребованной. Не будучи востребована, она перестает фиксироваться и использоваться, постепенно вытесняется из социальной памяти.

Факторами, способствующими усилению информационной энтропии, являются ограничение доступа к информации (в силу прямых запретов,и территориальной удаленности и т.п.), а также сознательное или неосознанное ее искажение, деформация. Преодоление информационной энтропии играет особо важную роль в процессе познания социальных явлений. Для их понимания глубина социальной памяти, разнообразие информации, интенсивность информационного потока имеют первостепенную значимость.

Преодоление информационной энтропии, наиболее эффективный способ которой - актуализация информации, достигается в процессе познавательной деятельности, включающей деятельность по добыванию и внедрению знаний в общественное сознание, их передаче и закреплению в социальной памяти. И если в добывании знания об обществе основная роль принадлежит исторической науке, то в его передаче новым поколениям, популяризации - музею.

Носителем информации в исторической науке выступает исторический источник, в музейной экспозиции - музейный предмет. Очень часто это один и тот же предмет или документ, но вот функции у них разные. Исторический источник используется исследователем для получения нового знания о прошлом, музейный предмет необходим экспозиционеру для достоверного и в то же время образного рассказа о нем, для представления музейным посетителям накопленного исторической наукой знания. С этой целью и в историческом исследовании, и в музейной экспозиции источник или предмет введены в определенный контекст, систематизированы, организованы и представлены читателю или музейному посетителю.

У исторической науки и музея общая цель - приближение к истине, сохранение социальной памяти и социального опыта жителей одной местности, граждан одного государства, какого-либо народа или народов, всего человечества. Но есть и отличие: историческая наука хранит их в вербальной форме, музей - овеществленной. Поиск истины, сохранение и передачу опыта и знаний они осуществляют при помощи своих собственных средств и методов. Общность цели и различие в методах делает не только возможным, но и необходимым сотрудничество исторической науки и музея. Они нужны друг другу, их взаимодействие способствует более эффективной деятельности обоих социальных институтов.

Музей можно рассматривать как средство и место связи познающего субъекта с объектом познания. В нем аккумулируется информация, осуществляется связь времен и народов путем актуализации культурного наследия в форме музейного предмета, коллекции, музейного собрания - и музейной экспозиции. В современном мире он является важным связующим звеном для этносов, социумов, территорий - местом, где специально демонстрируется роль каждого из них в общем культурном потоке. В этом смысле исторический музей и историческая экспозиция могут рассматриваться как место связи познающего субъекта с сообществом таких субъектов как единым целым, то есть с обществом.

Действительно, государству, этносу, человеку для их сохранения и развития необходимо идентифицировать себя, определить свое место в мире и добиться, чтобы это самоопределение было признано другими субъектами исторического процесса. Для этого нужны особые институты представительства, и музеи могут и достаточно эффективно выполняют эту представительскую (репрезентативную) функцию, позволяя обществу воспользоваться возможностями “овеществленной памяти” человечества - культурного наследия.

Музеи России, имеющие исторические экспозиции (в том числе большая группа краеведческих музеев) на современном этапе могут стать (и отчасти уже стали) своего рода “полигоном” для экспериментальной проверки различных подходов. Надо отметить, что сегодня у музейных работников заинтересованность во взаимодействии с историками достаточно высока. Есть и объективная потребность в определении именно историками места и роли музея в процессе исторического познания, в обучении и воспитании подрастающих поколений, в разработке методологии и методики извлечения информации из тех источников, которые хранятся в музее.